мой иск что мир несовершенен в нём правят жадность злость и месть ответчик снова не явился он есть?(с) Типичный Бальзак, ЛВЭФ
Дуэт для одного голоса
Автор: Seraphim Braginsky
Беты (редакторы): Awesome Me, Кира ж-е-с-т-ь СкАрАбеЙ, igel
Фэндом: Hetalia: Axis Powers, Хор (Лузеры) (кроссовер)
Пэйринг или персонажи: Гилберт/Иван(Пруссия/Россия), Франциск/Артур(Франция/Англия), побочно Родерих/Элизабет(Австрия/Венгрия), Феликс/Ольга(Польша/Украина)
Рейтинг: PG-13
Жанры: Гет, Слэш (яой), Романтика, Юмор, Повседневность, Hurt/comfort, AU, Учебные заведения
Предупреждения: OOC
Размер: Мини
Статус: закончен
Описание:
О том, как неуспеваемость помогает наладить личную жизнь, что мальчик в розовом не всегда гей, а "Онегин" и паста помогают постичь дзен. Аминь.
Примечания автора:
Все очень плохо, котятки. Я честно хотел слится, но мне не дали. Поэтому я написал этот пиздец на коленке в приступе отчаянья. Я предупредил. Фима не может в повседневность и кроссы.
ООС и стереотипы! Феля дрочит на пасту и Евгения Онегина, Франц назвал Арти бровастиком целый один раз! Польша - гетераст!
Авторский хумор. То есть смешно только автору. Хотя нет, мне не смешно. К черту все.
читать дальшеГилберт никогда не был поклонником классической музыки. То есть совсем. Может, дело было в том, что его дядя, Людвиг Мюллер, небезызвестный в узких кругах человек, к слову ректор университета, частенько именно под звуки Моцарта, Баха и Листа с маниакальным упорством законченного невротика наводил стерильную чистоту везде, куда умудрялись дотянутся его загребущие ручонки. Свою комнату Гилберт отстаивал с боем, но запас порножурналов, полинялых футболок и бутылок из-под пива все равно с завидным упорством оказывался на помойке.
А может дело было в том, что первая Большая Любовь Гилберта - бойкая девочка с длинными каштановыми волосами, Лизхен Хедервари предпочла чумазому, но безусловно по своему обаятельному хулигану аристократично-бледненького сноба Эдельштайна, который пиликал по утрам Вагнера в соседнем доме.
Есть также версия, что нелюбовь Гилберта к музыке классической и не очень имеет свои корни в том, что будучи подростком он вынужден был делить комнату общежития закрытой школы для мальчиков с весьма творческим существом неопределенного пола, которое любило напевать известные мелодии из мюзиклов в душе с утреца, чем знатно портило Гилберту настроение. Существо это (оказавшееся не кем иным, как Феликсом Лукашевичем, учеником по обмену из Польши) впоследствии сыграло не последнюю роль в нашей истории. Нежно-клубничные рубашки, плюшевые пони и музыкальные пристрастия Феликса несомненно наложили свою пугающую розовую тень на психику молодого Байлшмидта, посему он решил, что петь это как-то по-девчачьи и вообще не круто, и мнения этого придерживался по сей день. То, что ни Феликс, ни Родерих Эдельштайн, ни уж тем более шкафообразный дядя Людвиг никак к женскому полу не относились, в мировоззрении Гилберта ничего не меняло.
Как бы там ни было то, что в их колледже есть хор, Гилберт вроде бы и знал, но сию информацию отфильтровал как недостойную его царственного внимания и записался в команду по рэгби. Информация, впрочем, сдаваться не собиралась и нашла его сама. В виде табеля с весьма не радужными оценками и завуалированно-угрожающим приглашением от дяди поучаствовать в культурной деятельности.
Так и началась эта история.
***
- Ты что?!
- Я записал тебя в хор.
Гилберт ощутил нестерпимое желание приложить ладонь к лицу. Хор. Дьявол. У них в колледже есть хор? Серьезно?!
Лучше б он записался в клуб кройки и шитья, коим заведовала милашка Лили Цвингли, сестра вредного и въедливого старосты Ваша. Но нет. Теперь его ждет веселое времяпровождение с кучкой лузеров. Браво, Гил.
Людвиг Мюллер взирал на него с директорского трона с по-акульи нежной улыбкой бывалого садиста и всем своим видом выражал сочувствие, но в глазах его светилось мрачное торжество - и на главного задиру всего учебного заведения нашлась управа! Герр Мюллер не был склонен проявлять мягкосердечность к нерадивым ученикам, особенно если они были его родственниками и бросали тень на их славный род педантичных зануд.
- Это всего на пару месяцев, до фестиваля. Потом можешь вернуться в команду по рэгби.
Гилберт нахмурился, прикидывая в уме шансы слинять в закат без особых последствий. Выходило не очень. Либо хор, либо прощай место в команде по рэгби. Успеваемость тоже очень вовремя подложила свинью. Конечно, Байлшмидт не допускал даже малейшего сомнения в своей персоне. Он, Гилберт Байлшмидт, хорош везде, а значит, и ненавистная музыка ему покорится, капризная Лизхен упадет к его ногам, дядя наконец признает все его заслуги, а у сноба-Эдельштайна треснут очки от зависти.
"Эй, Хор, я иду к тебе! Хах, ждите Великого!"
***
Разумеется, ситуацию можно было описать мемом "ожидание-реальность". Наполеоновские планы Гилберта с треском провалились еще в зачаточной стадии, потому что найти чертову классную комнату, где проводились репетиции Хора, было сложнее, чем пытаться провернуть плейс-кик с таким вратарем, как швед Оксеншерна.
Когда Гилберт таки ввалился в помещение посреди репетиции, то поймал с полдюжины недовольных взглядов, два заинтересованных и лишь один воистину восторженный.
- А вот и наш новенький, - радостно пропел совсем еще молоденький хормейстер Феличиано Варгас, сияя почище отполированных медных тарелок в ударной установке. - Добро пожаловать в Хор!
Лучи любви от итальянского преподавателя были заметно разбавлены флюидами скептицизма от остальных участников хора, а некоторые смотрели на Гилберта с откровенным презрением (к некоторым относился подбоченившийся Эдельштайн и бледный бриташка с монобровью, которого Гилберт пару раз видел мельком в библиотеке).
Франтоватого вида блондин был слишком занят собой и ограничился снисходительным кивком, Лизхен Хедервари поморщилась в ответ на задорное подмигивание, а вот ее подржка, Эмили Джонс кокетливо тряхнула коротко остриженными светлыми волосами. Еще одна "блондиночка" была Гилберту уже знакома, по отвратительным кислотно-розовым рубашкам, так что "её" половой принадлежностью Гилберт не обманулся.
И лишь один человек остался совершенно равнодушен к его триумфальному появлению.
На самом дальнем ряду, ссутулившись, пристроился какой-то русоволосый парень, старательно отгородившийся ото всех потрепанной книжонкой.
Чего Гилберт не терпел по отношению к себе, так это безразличия, а потому сделал мысленно пометку узнать о нем побольше, а в идеале довести до ручки. Уж что-что, а это Байлшмидт умел превосходно.
***
Репетиции обычно проходили в атмосфере театра абсурда.
Гилберт, которого Феличиано, заламывая руки, сослал на задний ряд, предварительно обозвав драматическим баритоном, с усмешкой наблюдал за далеко не наигранной любовной трагикомедией между студентом первого курса Артуром Керклендом и всеобщим любимцем, кокетливым Франциском Бонфуа.
С какого-то перепугу Варгас решил поставить "вольный" вариант Онегина, на роль которого, будучи баритоном, был выбран Бонфуа. Роль же романтического героя Ленского досталась явно недовольному британцу.
- Ах, Артур у нас лирический тенор, как удачно, что в колледже сейчас месяц русской культуры, - радостно щебетал итальянец.
Гилберт ухмыльнулся. Мрачный Керкленд со своим фирменным взглядом "иди-и-убейся-об-стену" на лирического героя не тянул даже по меркам Байлшмидта, но Варгаса уже было не остановить.
- "Онегин" - восхитительная опера, вообще русская культура такая восхитительная, почти как настоящая итальянская паста, - вещал Феличиано, нисколько не смущаясь таким странным сравнениям, для него это явно была высшая похвала из всех возможных. - Давайте, мальчики! Джованни написал нам примерный сценарий, потом внесем изменения. Артур, начинай!
Керкленд нахмурился, исподлобья взглянув на своего сиятельного оппонента. Француз похабно подмигнул, чем привел англичанина в бешенство - тот так сжал зубы, что скулы побелели. Феличиано явно занервничал.
Но Артур уже запел неожиданно красивым переливчатым голосом:
- Начнем, пожалуй!
После чего к нему присоединился Франциск, грациозным движением сократив и так небольшое расстояние между ними. Артур чуть заметно дернул плечом.
Враги! Давно ли друг от друга,
Нас жажда крови отвела?
Давно ли мы часы досуга,
Трапезу, и мысли и дела
Делили дружно? Ныне злобно,
Врагам наследственным подобно,
Мы друг для друга в тишине
Готовим гибель хладнокровно.
Гилберту казалось, что он даже со своего места в задних рядах видит искры, проскакивающие между ними. О да, тут, похоже, даже играть не нужно, экие страсти!
- Мой гейский радар говорит, что здесь что-то нечисто, - громким шепотом возвестила Элизабет, а сидящая рядом с ней Эмили хихикнула.
- Твой радар какой-то каличный, ты вон Феликса за девушку приняла.
- Это был единичный случай! - возмущенно возразила венгерка.
Байлшмидт закусил губу, чтоб бесстыдно не заржать в голос. Но услышав, о чем заговорили девушки, навострил уши.
- А что насчет Ивана? - сверкнув глазами, спросила мисс Джонс.
- М-м. Вполне возможно, девушки у него нет, ходит один весь такой печальный. Наверное, он не может смириться с жестокой реальностью и осознать свою ориентацию. Может, он влюблен в своего лучшего друга! Или в учителя! Ах, я должна ему помочь!
- Кое-кто перечитал яойной манги, - буркнула Эмили, которую мысль о возможной голубизне Брагинского заметно опечалила. - Лучше этим вон помоги, а то поубивают друг друга.
И правда, трагичная сцена дуэли Онегина и Ленского грозила перерасти в самый тривиальный мордобой. Артур вцепился в лацканы небесно-голубого пиджака Бонфуа, а тот в свою очередь пытался придушить британца галстуком.
- А ну пусти, лягушка! - шипел Керкленд, не хуже какой-нибудь гадюки. - Вырядился как баба! Одежку под цвет ориентации выбирал?
- Заглохни, вечный девственник! - рявкнул доведенный до белого каления француз. Судя по всему, это был удар ниже пояса, так как Артур стал помидорно-красным и весь подобрался, готовясь к серьезной драке.
- Мальчики, не нужно столько экспрессии! - верещал напуганный Феличиано, от испуга его итальянский акцент стал еще заметнее.
Гилберт мог бы и дальше созерцать этот бедлам, если бы не приятный тихий голос, прозвучавший над головой.
- Ты же можешь их остановить.
Иван впервые обратился к нему напрямую, после месяца старательного игнора, и Гилберт не сдержал широкой улыбки, больше напоминавшей оскал.
- Вау, Мистер Незаметность заговорил! Тебе-то какое дело?
- Они мои друзья, - просто ответил тот.
Гилберт даже растерялся. Вот это неожиданность! Равнодушный Иван считает эту сладкую парочку своими друзьями, ну кто бы мог подумать.
- А я? - нагло осведомился немец, откровенно заигрывающим тоном.
- И ты будешь, если постараешься, - Иван дернул краешком губ в намеке на ответную улыбку. Гилберт ощутил, как некстати сильно вспотели ладони. Да с чего бы, черт возьми?!
- Ладно, - нарочито небрежно отозвался Гилберт, после чего поднялся и вальяжно прошествовал к импровизированной сцене, где без труда растащил драчунов в разные стороны. Все же мальчики из хора это тебе не накаченные регбисты.
В общем, благодаря благоволению Ивана и внезапной помощи Гилберта (внезапной даже для него) обошлось без жертв, и зал для репетиций был сохранён, а вместе с ним и психика итальянца.
Франциск и Артур, демонстративно задрав носы, удалились в разные стороны, девушки стайкой упорхнули в соседствующее с колледжем кафе, Феликс зачем-то увязался за ними, и в опустевшей комнате остались только Брагинский и сам Байлшмидт.
Тишину плавными линиями раскроили на куски нежные звуки фортепьяно. Тонкие пальцы Ивана порхали по клавишам, создавая чарующую мелодию, а потом в нее вплелся его голос, он пел что-то на незнакомом Гилберту языке, но он интуитивно понял, что это колыбельная.
Когда тишина вновь повисла над ними, Гилберт решился сказать:
- Красиво.
- Да, - немного отстраненно отозвался Иван, - Мне ее мама пела в детстве.
- Хочу как-нибудь спеть с тобой, - удивляя сам себя, сказал Байлшмидт. Что за черт, Гилберт, что ты несешь. Но сердце сбилось с ритма - Иван ему улыбнулся.
- Непременно, Гилберт. После фестиваля.
Гилберту хотелось сказать, что после фестиваля его уже тут не будет, но так и не смог.
***
Гилберту не потребовалось много времени, чтобы понять, что певец и хормейстер из Феличиано Варгаса был хороший, а вот организатор - никакой. Волевыми качествами молодой мужчина явно не обладал, так как тщетно пытаясь заставить всю их разношерстную братию стать командой, неизменно терпел поражение. Гилберту даже стало его жаль.
Каждый был занят своим делом, командным духом здесь и не пахло, что Гилберта, как занимающего пост вице-капитана команды по рэгби, бесило ужасно. Он и сам не заметил, как за месяц посещений этих репетиций сильно привязался к ребятам и искренне хотел помочь им выиграть этот чертов конкурс, раз он так важен. Разумеется, Иван тут был совершенно ни при чем.
А еще они с Иваном завели совместную привычку гулять после репетиций допоздна и разговаривать. Обо всем. Иван, конечно, говорил о музыке, а Гилберт о рэгби и других видах спорта. Гилберт еще никогда не видел человека, который так внимательно бы слушал его, тем более что сам Иван от спорта был далек. Обычно общение с приятелями у Гилберта ограничивалось совместными пьянками и побегами от сурового взора старосты-Цвингли и обсуждением чьих-то сисек.
Он как-то сам собой отдалился от сокомандников, предпочитая шумным вечеринкам тихие посиделки за чаем под классическую музыку, которая в кои-то веки ассоциировалась с чем-то приятным. Ивана знакомить со своими старыми друзьями Гилберт не хотел, слишком много нелицеприятных вещей они могли рассказать о нем, а выглядеть в глазах Ивана еще хуже, чем сейчас, не хотелось.
Гилберт как-то пропустил момент наступления фестиваля.
Это была катастрофа.
Вся их команда была в раздрае, занятая личными проблемами, и единственный, кто переживал за их выступление - это Иван. Ну и конечно хормейстер Варгас. Поэтому Гилберт решил взять дело в свои руки.
Для начала требовалось самая малость - решить все личные проблемы участников хора. Для этого ему понадобилась помощь Ивана.
***
- Поправь меня, если я не так понял, - осторожно сказал Иван, от волнения начиная выщипывать свой свитер (Гилберту эта его привычка казалось до невозможности умилительной). - Ты считаешь, что наша проблема в том, что все заняты своими любовными драмами?
- Ну так смотри. Керкленд с Бонфуа не могут признаться себе и друг другу в чувствах и поэтому вечно срутся на чем свет стоит. Лукашевич переживает, что Оленька считает его геем. Родди и Лизхен встречаются со времен царя Гороха и только за ручки и держатся, - тут Гилберт позволил себе ухмыльнутся, - Ну и мы с тобой.
- А что - мы? - тихо отозвался Иван, смотря на него своими странными сиреневыми глазами, в которых было столько разных эмоций, что разглядеть что-то конкретное было невозможно.
- Если есть Мы, значит, уже ничего, - улыбнулся Гилберт и, сжав подбородок Ивана пальцами, поцеловал его мягко, но настойчиво. Когда воздух закончился и немцу пришлось отстраниться, он поймал в глазах Ивана шальной отблеск и странную нежность.
- Спасибо.
- За что? - охрипшим голосом спросил Гилберт, чувствуя себя неожиданно сильно смущеным. Вот те раз, Гил, кто это у нас тут втрескался как придурок?
- За то, что тебе не все равно, - уверенно ответил Иван, глядя ему прямо в глаза с тем же странным выражением.
- Ну, хм, стало быть, начнем со сладкой парочки?
***
- На кой вы нас сюда притащили?! У меня, между прочим, дела есть!
- Вот-вот, в кои-то веки согласен с бровастиком, это возмутительно! Я не успел уложить волосы, как следует, что за спешка вообще?
- Ой, да заткнись ты уже, никому нет дела до твоей волосни, вечно вертишься перед зеркалом по три часа, совсем обабился!
- Да тебе тоже не помешало бы, а то твои любимые розы скоро прорастут на бровях.
- Оставь в покое мои брови!
"Сладкая парочка" уже не замечала никого, явно с большим удовольствием продолжая собачиться. Иван беспомощно улыбнулся Гилберту, мол, ну что тут сделаешь, на что тот самонадеянно ухмыльнулся.
"Погоди, сейчас все будет", - говорил весь вид Байлшмидта, на что Иван скептически поднял бровь.
- Вот ты, просто знай, что у него твоя фотка в бумажнике и на рабочем столе, - Гил ткнул пальцем в грудь опешившего Артура, после чего повернулся к напрягшемуся Франциску, - А ты, хватит флиртовать со всеми подряд, чтоб вызвать его ревность, пригласи уже нормально на свидание, достали оба!
Немая сцена длилась пару минут, после чего Керкленд неожиданно тихо произнес:
- Так мы уже два года встречаемся.
Иван изо всех сил пытался не расхохотаться, но выражение лица Гилберта было просто бесценно.
- Так какого хрена вы все время ругаетесь?!
- Прелюдия у нас такая, чего пристал, сводник, - фыркнул уже пришедший в себя Франциск, - вы со своими-то шашнями разберитесь, помощнички.
Иван счел за благо увести возмущенного Гилберта, да и пялиться на целующуюся парочку было уже откровенно неловко.
***
Ольга и Феликс и Родерих с Лизой, кажется, тоже не нуждались в их помощи, но попытку оценили. Разозленный смущенный Гилберт получил титул "свахи" и сидел, обиженно нахохлившись, пока остальные откровенно потешались над его хмурым видом.
После того, как фестиваль был окончен, и даже, что удивительно, удачно, весь Хор собрался в комнате Ивана, удобно расположившись прямо на полу и потягивая чай. Оля и Феликс разглядывали свои парные фенечки на руках и о чем-то едва слышно шушукались. Франциск с Артуром сидели на удивление тихо, иногда, впрочем, по привычке отпуская взаимные шпильки. Родерих с Лизой восседали чинно, как на приеме у английской королевы, но их влюбленные взгляды не заметил бы только слепой.
- Или кое-кто абсолютно лишенный личной жизни и опыта, - наставительно протянул Франциск с улыбкой чеширского кота.
- Вот-вот, диванный, блин, психолог, - поддержал Артур. Как оказалось, порой эти двое были трогательно единодушны. К сожалению, в таком случае доставалось всем находящимся рядом.
Гилберт, весь красный и взъерошенный, спрятал лицо в подушку. Да чтоб Великий еще хоть раз полез помогать этим неблагодарным!
Иван только добродушно посмеивался.
Хорошо то, что хорошо кончается.
Автор: Seraphim Braginsky
Беты (редакторы): Awesome Me, Кира ж-е-с-т-ь СкАрАбеЙ, igel
Фэндом: Hetalia: Axis Powers, Хор (Лузеры) (кроссовер)
Пэйринг или персонажи: Гилберт/Иван(Пруссия/Россия), Франциск/Артур(Франция/Англия), побочно Родерих/Элизабет(Австрия/Венгрия), Феликс/Ольга(Польша/Украина)
Рейтинг: PG-13
Жанры: Гет, Слэш (яой), Романтика, Юмор, Повседневность, Hurt/comfort, AU, Учебные заведения
Предупреждения: OOC
Размер: Мини
Статус: закончен
Описание:
О том, как неуспеваемость помогает наладить личную жизнь, что мальчик в розовом не всегда гей, а "Онегин" и паста помогают постичь дзен. Аминь.
Примечания автора:
Все очень плохо, котятки. Я честно хотел слится, но мне не дали. Поэтому я написал этот пиздец на коленке в приступе отчаянья. Я предупредил. Фима не может в повседневность и кроссы.
ООС и стереотипы! Феля дрочит на пасту и Евгения Онегина, Франц назвал Арти бровастиком целый один раз! Польша - гетераст!
Авторский хумор. То есть смешно только автору. Хотя нет, мне не смешно. К черту все.
читать дальшеГилберт никогда не был поклонником классической музыки. То есть совсем. Может, дело было в том, что его дядя, Людвиг Мюллер, небезызвестный в узких кругах человек, к слову ректор университета, частенько именно под звуки Моцарта, Баха и Листа с маниакальным упорством законченного невротика наводил стерильную чистоту везде, куда умудрялись дотянутся его загребущие ручонки. Свою комнату Гилберт отстаивал с боем, но запас порножурналов, полинялых футболок и бутылок из-под пива все равно с завидным упорством оказывался на помойке.
А может дело было в том, что первая Большая Любовь Гилберта - бойкая девочка с длинными каштановыми волосами, Лизхен Хедервари предпочла чумазому, но безусловно по своему обаятельному хулигану аристократично-бледненького сноба Эдельштайна, который пиликал по утрам Вагнера в соседнем доме.
Есть также версия, что нелюбовь Гилберта к музыке классической и не очень имеет свои корни в том, что будучи подростком он вынужден был делить комнату общежития закрытой школы для мальчиков с весьма творческим существом неопределенного пола, которое любило напевать известные мелодии из мюзиклов в душе с утреца, чем знатно портило Гилберту настроение. Существо это (оказавшееся не кем иным, как Феликсом Лукашевичем, учеником по обмену из Польши) впоследствии сыграло не последнюю роль в нашей истории. Нежно-клубничные рубашки, плюшевые пони и музыкальные пристрастия Феликса несомненно наложили свою пугающую розовую тень на психику молодого Байлшмидта, посему он решил, что петь это как-то по-девчачьи и вообще не круто, и мнения этого придерживался по сей день. То, что ни Феликс, ни Родерих Эдельштайн, ни уж тем более шкафообразный дядя Людвиг никак к женскому полу не относились, в мировоззрении Гилберта ничего не меняло.
Как бы там ни было то, что в их колледже есть хор, Гилберт вроде бы и знал, но сию информацию отфильтровал как недостойную его царственного внимания и записался в команду по рэгби. Информация, впрочем, сдаваться не собиралась и нашла его сама. В виде табеля с весьма не радужными оценками и завуалированно-угрожающим приглашением от дяди поучаствовать в культурной деятельности.
Так и началась эта история.
***
- Ты что?!
- Я записал тебя в хор.
Гилберт ощутил нестерпимое желание приложить ладонь к лицу. Хор. Дьявол. У них в колледже есть хор? Серьезно?!
Лучше б он записался в клуб кройки и шитья, коим заведовала милашка Лили Цвингли, сестра вредного и въедливого старосты Ваша. Но нет. Теперь его ждет веселое времяпровождение с кучкой лузеров. Браво, Гил.
Людвиг Мюллер взирал на него с директорского трона с по-акульи нежной улыбкой бывалого садиста и всем своим видом выражал сочувствие, но в глазах его светилось мрачное торжество - и на главного задиру всего учебного заведения нашлась управа! Герр Мюллер не был склонен проявлять мягкосердечность к нерадивым ученикам, особенно если они были его родственниками и бросали тень на их славный род педантичных зануд.
- Это всего на пару месяцев, до фестиваля. Потом можешь вернуться в команду по рэгби.
Гилберт нахмурился, прикидывая в уме шансы слинять в закат без особых последствий. Выходило не очень. Либо хор, либо прощай место в команде по рэгби. Успеваемость тоже очень вовремя подложила свинью. Конечно, Байлшмидт не допускал даже малейшего сомнения в своей персоне. Он, Гилберт Байлшмидт, хорош везде, а значит, и ненавистная музыка ему покорится, капризная Лизхен упадет к его ногам, дядя наконец признает все его заслуги, а у сноба-Эдельштайна треснут очки от зависти.
"Эй, Хор, я иду к тебе! Хах, ждите Великого!"
***
Разумеется, ситуацию можно было описать мемом "ожидание-реальность". Наполеоновские планы Гилберта с треском провалились еще в зачаточной стадии, потому что найти чертову классную комнату, где проводились репетиции Хора, было сложнее, чем пытаться провернуть плейс-кик с таким вратарем, как швед Оксеншерна.
Когда Гилберт таки ввалился в помещение посреди репетиции, то поймал с полдюжины недовольных взглядов, два заинтересованных и лишь один воистину восторженный.
- А вот и наш новенький, - радостно пропел совсем еще молоденький хормейстер Феличиано Варгас, сияя почище отполированных медных тарелок в ударной установке. - Добро пожаловать в Хор!
Лучи любви от итальянского преподавателя были заметно разбавлены флюидами скептицизма от остальных участников хора, а некоторые смотрели на Гилберта с откровенным презрением (к некоторым относился подбоченившийся Эдельштайн и бледный бриташка с монобровью, которого Гилберт пару раз видел мельком в библиотеке).
Франтоватого вида блондин был слишком занят собой и ограничился снисходительным кивком, Лизхен Хедервари поморщилась в ответ на задорное подмигивание, а вот ее подржка, Эмили Джонс кокетливо тряхнула коротко остриженными светлыми волосами. Еще одна "блондиночка" была Гилберту уже знакома, по отвратительным кислотно-розовым рубашкам, так что "её" половой принадлежностью Гилберт не обманулся.
И лишь один человек остался совершенно равнодушен к его триумфальному появлению.
На самом дальнем ряду, ссутулившись, пристроился какой-то русоволосый парень, старательно отгородившийся ото всех потрепанной книжонкой.
Чего Гилберт не терпел по отношению к себе, так это безразличия, а потому сделал мысленно пометку узнать о нем побольше, а в идеале довести до ручки. Уж что-что, а это Байлшмидт умел превосходно.
***
Репетиции обычно проходили в атмосфере театра абсурда.
Гилберт, которого Феличиано, заламывая руки, сослал на задний ряд, предварительно обозвав драматическим баритоном, с усмешкой наблюдал за далеко не наигранной любовной трагикомедией между студентом первого курса Артуром Керклендом и всеобщим любимцем, кокетливым Франциском Бонфуа.
С какого-то перепугу Варгас решил поставить "вольный" вариант Онегина, на роль которого, будучи баритоном, был выбран Бонфуа. Роль же романтического героя Ленского досталась явно недовольному британцу.
- Ах, Артур у нас лирический тенор, как удачно, что в колледже сейчас месяц русской культуры, - радостно щебетал итальянец.
Гилберт ухмыльнулся. Мрачный Керкленд со своим фирменным взглядом "иди-и-убейся-об-стену" на лирического героя не тянул даже по меркам Байлшмидта, но Варгаса уже было не остановить.
- "Онегин" - восхитительная опера, вообще русская культура такая восхитительная, почти как настоящая итальянская паста, - вещал Феличиано, нисколько не смущаясь таким странным сравнениям, для него это явно была высшая похвала из всех возможных. - Давайте, мальчики! Джованни написал нам примерный сценарий, потом внесем изменения. Артур, начинай!
Керкленд нахмурился, исподлобья взглянув на своего сиятельного оппонента. Француз похабно подмигнул, чем привел англичанина в бешенство - тот так сжал зубы, что скулы побелели. Феличиано явно занервничал.
Но Артур уже запел неожиданно красивым переливчатым голосом:
- Начнем, пожалуй!
После чего к нему присоединился Франциск, грациозным движением сократив и так небольшое расстояние между ними. Артур чуть заметно дернул плечом.
Враги! Давно ли друг от друга,
Нас жажда крови отвела?
Давно ли мы часы досуга,
Трапезу, и мысли и дела
Делили дружно? Ныне злобно,
Врагам наследственным подобно,
Мы друг для друга в тишине
Готовим гибель хладнокровно.
Гилберту казалось, что он даже со своего места в задних рядах видит искры, проскакивающие между ними. О да, тут, похоже, даже играть не нужно, экие страсти!
- Мой гейский радар говорит, что здесь что-то нечисто, - громким шепотом возвестила Элизабет, а сидящая рядом с ней Эмили хихикнула.
- Твой радар какой-то каличный, ты вон Феликса за девушку приняла.
- Это был единичный случай! - возмущенно возразила венгерка.
Байлшмидт закусил губу, чтоб бесстыдно не заржать в голос. Но услышав, о чем заговорили девушки, навострил уши.
- А что насчет Ивана? - сверкнув глазами, спросила мисс Джонс.
- М-м. Вполне возможно, девушки у него нет, ходит один весь такой печальный. Наверное, он не может смириться с жестокой реальностью и осознать свою ориентацию. Может, он влюблен в своего лучшего друга! Или в учителя! Ах, я должна ему помочь!
- Кое-кто перечитал яойной манги, - буркнула Эмили, которую мысль о возможной голубизне Брагинского заметно опечалила. - Лучше этим вон помоги, а то поубивают друг друга.
И правда, трагичная сцена дуэли Онегина и Ленского грозила перерасти в самый тривиальный мордобой. Артур вцепился в лацканы небесно-голубого пиджака Бонфуа, а тот в свою очередь пытался придушить британца галстуком.
- А ну пусти, лягушка! - шипел Керкленд, не хуже какой-нибудь гадюки. - Вырядился как баба! Одежку под цвет ориентации выбирал?
- Заглохни, вечный девственник! - рявкнул доведенный до белого каления француз. Судя по всему, это был удар ниже пояса, так как Артур стал помидорно-красным и весь подобрался, готовясь к серьезной драке.
- Мальчики, не нужно столько экспрессии! - верещал напуганный Феличиано, от испуга его итальянский акцент стал еще заметнее.
Гилберт мог бы и дальше созерцать этот бедлам, если бы не приятный тихий голос, прозвучавший над головой.
- Ты же можешь их остановить.
Иван впервые обратился к нему напрямую, после месяца старательного игнора, и Гилберт не сдержал широкой улыбки, больше напоминавшей оскал.
- Вау, Мистер Незаметность заговорил! Тебе-то какое дело?
- Они мои друзья, - просто ответил тот.
Гилберт даже растерялся. Вот это неожиданность! Равнодушный Иван считает эту сладкую парочку своими друзьями, ну кто бы мог подумать.
- А я? - нагло осведомился немец, откровенно заигрывающим тоном.
- И ты будешь, если постараешься, - Иван дернул краешком губ в намеке на ответную улыбку. Гилберт ощутил, как некстати сильно вспотели ладони. Да с чего бы, черт возьми?!
- Ладно, - нарочито небрежно отозвался Гилберт, после чего поднялся и вальяжно прошествовал к импровизированной сцене, где без труда растащил драчунов в разные стороны. Все же мальчики из хора это тебе не накаченные регбисты.
В общем, благодаря благоволению Ивана и внезапной помощи Гилберта (внезапной даже для него) обошлось без жертв, и зал для репетиций был сохранён, а вместе с ним и психика итальянца.
Франциск и Артур, демонстративно задрав носы, удалились в разные стороны, девушки стайкой упорхнули в соседствующее с колледжем кафе, Феликс зачем-то увязался за ними, и в опустевшей комнате остались только Брагинский и сам Байлшмидт.
Тишину плавными линиями раскроили на куски нежные звуки фортепьяно. Тонкие пальцы Ивана порхали по клавишам, создавая чарующую мелодию, а потом в нее вплелся его голос, он пел что-то на незнакомом Гилберту языке, но он интуитивно понял, что это колыбельная.
Когда тишина вновь повисла над ними, Гилберт решился сказать:
- Красиво.
- Да, - немного отстраненно отозвался Иван, - Мне ее мама пела в детстве.
- Хочу как-нибудь спеть с тобой, - удивляя сам себя, сказал Байлшмидт. Что за черт, Гилберт, что ты несешь. Но сердце сбилось с ритма - Иван ему улыбнулся.
- Непременно, Гилберт. После фестиваля.
Гилберту хотелось сказать, что после фестиваля его уже тут не будет, но так и не смог.
***
Гилберту не потребовалось много времени, чтобы понять, что певец и хормейстер из Феличиано Варгаса был хороший, а вот организатор - никакой. Волевыми качествами молодой мужчина явно не обладал, так как тщетно пытаясь заставить всю их разношерстную братию стать командой, неизменно терпел поражение. Гилберту даже стало его жаль.
Каждый был занят своим делом, командным духом здесь и не пахло, что Гилберта, как занимающего пост вице-капитана команды по рэгби, бесило ужасно. Он и сам не заметил, как за месяц посещений этих репетиций сильно привязался к ребятам и искренне хотел помочь им выиграть этот чертов конкурс, раз он так важен. Разумеется, Иван тут был совершенно ни при чем.
А еще они с Иваном завели совместную привычку гулять после репетиций допоздна и разговаривать. Обо всем. Иван, конечно, говорил о музыке, а Гилберт о рэгби и других видах спорта. Гилберт еще никогда не видел человека, который так внимательно бы слушал его, тем более что сам Иван от спорта был далек. Обычно общение с приятелями у Гилберта ограничивалось совместными пьянками и побегами от сурового взора старосты-Цвингли и обсуждением чьих-то сисек.
Он как-то сам собой отдалился от сокомандников, предпочитая шумным вечеринкам тихие посиделки за чаем под классическую музыку, которая в кои-то веки ассоциировалась с чем-то приятным. Ивана знакомить со своими старыми друзьями Гилберт не хотел, слишком много нелицеприятных вещей они могли рассказать о нем, а выглядеть в глазах Ивана еще хуже, чем сейчас, не хотелось.
Гилберт как-то пропустил момент наступления фестиваля.
Это была катастрофа.
Вся их команда была в раздрае, занятая личными проблемами, и единственный, кто переживал за их выступление - это Иван. Ну и конечно хормейстер Варгас. Поэтому Гилберт решил взять дело в свои руки.
Для начала требовалось самая малость - решить все личные проблемы участников хора. Для этого ему понадобилась помощь Ивана.
***
- Поправь меня, если я не так понял, - осторожно сказал Иван, от волнения начиная выщипывать свой свитер (Гилберту эта его привычка казалось до невозможности умилительной). - Ты считаешь, что наша проблема в том, что все заняты своими любовными драмами?
- Ну так смотри. Керкленд с Бонфуа не могут признаться себе и друг другу в чувствах и поэтому вечно срутся на чем свет стоит. Лукашевич переживает, что Оленька считает его геем. Родди и Лизхен встречаются со времен царя Гороха и только за ручки и держатся, - тут Гилберт позволил себе ухмыльнутся, - Ну и мы с тобой.
- А что - мы? - тихо отозвался Иван, смотря на него своими странными сиреневыми глазами, в которых было столько разных эмоций, что разглядеть что-то конкретное было невозможно.
- Если есть Мы, значит, уже ничего, - улыбнулся Гилберт и, сжав подбородок Ивана пальцами, поцеловал его мягко, но настойчиво. Когда воздух закончился и немцу пришлось отстраниться, он поймал в глазах Ивана шальной отблеск и странную нежность.
- Спасибо.
- За что? - охрипшим голосом спросил Гилберт, чувствуя себя неожиданно сильно смущеным. Вот те раз, Гил, кто это у нас тут втрескался как придурок?
- За то, что тебе не все равно, - уверенно ответил Иван, глядя ему прямо в глаза с тем же странным выражением.
- Ну, хм, стало быть, начнем со сладкой парочки?
***
- На кой вы нас сюда притащили?! У меня, между прочим, дела есть!
- Вот-вот, в кои-то веки согласен с бровастиком, это возмутительно! Я не успел уложить волосы, как следует, что за спешка вообще?
- Ой, да заткнись ты уже, никому нет дела до твоей волосни, вечно вертишься перед зеркалом по три часа, совсем обабился!
- Да тебе тоже не помешало бы, а то твои любимые розы скоро прорастут на бровях.
- Оставь в покое мои брови!
"Сладкая парочка" уже не замечала никого, явно с большим удовольствием продолжая собачиться. Иван беспомощно улыбнулся Гилберту, мол, ну что тут сделаешь, на что тот самонадеянно ухмыльнулся.
"Погоди, сейчас все будет", - говорил весь вид Байлшмидта, на что Иван скептически поднял бровь.
- Вот ты, просто знай, что у него твоя фотка в бумажнике и на рабочем столе, - Гил ткнул пальцем в грудь опешившего Артура, после чего повернулся к напрягшемуся Франциску, - А ты, хватит флиртовать со всеми подряд, чтоб вызвать его ревность, пригласи уже нормально на свидание, достали оба!
Немая сцена длилась пару минут, после чего Керкленд неожиданно тихо произнес:
- Так мы уже два года встречаемся.
Иван изо всех сил пытался не расхохотаться, но выражение лица Гилберта было просто бесценно.
- Так какого хрена вы все время ругаетесь?!
- Прелюдия у нас такая, чего пристал, сводник, - фыркнул уже пришедший в себя Франциск, - вы со своими-то шашнями разберитесь, помощнички.
Иван счел за благо увести возмущенного Гилберта, да и пялиться на целующуюся парочку было уже откровенно неловко.
***
Ольга и Феликс и Родерих с Лизой, кажется, тоже не нуждались в их помощи, но попытку оценили. Разозленный смущенный Гилберт получил титул "свахи" и сидел, обиженно нахохлившись, пока остальные откровенно потешались над его хмурым видом.
После того, как фестиваль был окончен, и даже, что удивительно, удачно, весь Хор собрался в комнате Ивана, удобно расположившись прямо на полу и потягивая чай. Оля и Феликс разглядывали свои парные фенечки на руках и о чем-то едва слышно шушукались. Франциск с Артуром сидели на удивление тихо, иногда, впрочем, по привычке отпуская взаимные шпильки. Родерих с Лизой восседали чинно, как на приеме у английской королевы, но их влюбленные взгляды не заметил бы только слепой.
- Или кое-кто абсолютно лишенный личной жизни и опыта, - наставительно протянул Франциск с улыбкой чеширского кота.
- Вот-вот, диванный, блин, психолог, - поддержал Артур. Как оказалось, порой эти двое были трогательно единодушны. К сожалению, в таком случае доставалось всем находящимся рядом.
Гилберт, весь красный и взъерошенный, спрятал лицо в подушку. Да чтоб Великий еще хоть раз полез помогать этим неблагодарным!
Иван только добродушно посмеивался.
Хорошо то, что хорошо кончается.
@темы: Франция/Англия, фанфик, Моя писанина, Пруссия/Россия, Яой(слеш), Hetalia Axis Powers