мой иск что мир несовершенен в нём правят жадность злость и месть ответчик снова не явился он есть?(с) Типичный Бальзак, ЛВЭФ
Автор: Dafna Cullen
Беты (редакторы): sad_blood_prince
Фэндом: Hetalia: Axis Powers
Пэйринг или персонажи: Гилберт/Иван(Пруссия/Россия), Николай/Иван(male!Беларусь/Россия), Франциск/Артур(Франция/Англия)
Рейтинг: NC-17
Жанры: Слэш (яой), Романтика, Юмор, Драма, Детектив, Экшн (action), Психология, Даркфик, Hurt/comfort, AU
Предупреждения: OOC, Насилие, Нецензурная лексика
Размер: планируется Миди
Статус: в процессе.
Описание:
Иван молодой и успешный писатель, его детективные истории наполнены леденящими кровь описаниями изощренных убийств. В городе появляется маньяк убивающий точно так, как описано в книгах, а Ивана мучают реалистичные сновидения в которых он видит эти убийства. Гилберт офицер полиции, которого официально приставили охранять Ивана, а неофициально "пасти", потому как он главный подозреваемый. А Иван уже и сам начинает сомневаться в своей невиновности...
Посвящение:
Тебе, мой пельмешек
Публикация на других ресурсах:
с моего разрешения
Примечания автора:
Я замутил детектив с расчлененкой. Я молодец.
Старое фото и азбука Морзе
читать дальшеСолнечный свет, пробиваясь сквозь плотную ткань штор, навязчиво бил по глазам, старался заползти под веки. В голове была приятная пустота и легкость. Все тело немного ломило от неудобной позы, в которой он проспал, но вместе с тем ощущалась уютная нега, которая бывает лишь тогда, когда ты проснулся сам, а не под звон мерзкого будильника.
Иван открыл глаза и еще с минуту пялился на белый потолок, украшенный замысловатой лепниной. Запах свежевыпеченного печенья и аромат чая окончательно пробудил его. Еще минута потребовалась чтобы понять, что он не у себя дома, а черт знает где.
Спросонья сознание отзывалось крайне неохотно и так, будто делало одолжение хозяину. Вставать с мягкой софы не очень-то хотелось, но постепенно возвращающиеся воспоминания о вчерашнем дне заставили мужчину напрячься.
Он помнил разговор со странным психиатром, чай с горьковатым привкусом и пугающую колыбельную. А вот то, что было потом в его памяти заволокло белым туманом. Кажется, там были какие-то голоса, но о чем они говорили, Иван вспомнить не мог... Да и были ли они вообще?
Из раздумий его резко выдернул звякнувший фарфор. На столик прям перед ним опустилась чашка чая, источающая аромат бергамота. Рядом, на блюдечке с цветочным рисунком, уместился шоколадный кекс.
Оливер, мягко улыбаясь, выжидательно смотрел на него. Иван хотел было высказать все, что думает о своем, так называемом, враче, но из горла вырвался лишь приглушенный хрип. Пришлось прокашляться, заставляя голосовые связки работать.
- Вы... Что вы подлили мне?
Оливер сделал большие глаза, как бы говоря: "а что такого". Весь его облик выражал полное спокойствие и уверенность в своих действиях. Как будто такое в порядке вещей.
- Как спалось, зайчик? - с змеиной улыбкой отозвался мужчина, подсаживаясь к Брагинскому на кушетку. - Ты ведь чувствуешь себя лучше, правда?
Как ни странно, но Иван действительно чувствовал себя намного более отдохнувшим, и даже тревога чуть отступила. Но разум все еще был в плену странного зелья, которым напоил его доктор, и мысли, словно ленивые рыбы, плавали в сознании, но каждый раз выворачивались, не давая поймать себя.
Но через этот ворох ненужных переживаний протиснулась одна единственная здравая мысль. Гилберт. Он ждет его дома, а Иван тут черти чем занимается.
- Сколько я проспал? - Иван подскочил с софы и судорожно оглядывался в поисках часов, но, как назло, в комнате их не было.
- Около восьми часов. Если быть точным: семь часов и пятьдесят две минуты. - психиатр с укоризной смотрел на него, как на шкодливого ребенка.
- Сколько?!
Черт. Черт-черт-черт. Гилберт там наверно уже всю полицию на уши поднял. Он ведь ушел не предупредив. Будем надеяться, что Франц ему все объяснил.
Брагинский, схватив пальто, рванул к выходу, уже у двери обернулся, поблагодарил Оливера и выскочил из комнаты, обещая себе, что он ни за что не вернется сюда.
Улица встретила его вечерней прохладой. Там и сям гуляли влюбленные парочки, мило шушукаясь. Глядя на них, писатель невольно вспомнил о своем детективе и смутился. Вот с чего бы ему вспоминать о нем в такие моменты? Прав был Франциск, совсем он от одиночества двинулся умом.
Он и сам не заметил, как свернул с людной улицы в тихий переулок. Здесь фонарей было совсем мало и приходилось ориентироваться, полагаясь на свою память.
Иван неожиданно почувствовал спиной чей-то пристальный взгляд. Он, как дуло пистолета, упирался между лопаток. Резко обернувшись, мужчина увидел лишь пустую лавочку и небольшой скверик. Ни души.
Но интуиция, обычно тихо нашептывающая предупреждения, сейчас чуть ли не вопила во все горло, и писатель сильнее закутавшись в шарф ускорил шаг. Главное на бег не сорваться.
***
Артур Керкленд редко позволял себе срываться на ком-то. Он мог язвить, мог методично доводить собеседника до белого каления, мог с милейшей улыбкой говорить гадости. Но он почти никогда не был измотан настолько, что бы вслух обматерить кого-то, а после отвесить парочку пинков.
Но сейчас он был близок к той самой точке невозврата.
Тук. Тук-тук-тук.
Мужчина стиснул зубы, чтобы не взвыть. Он чертовски устал. У него страшно болела голова. Подчиненные-идиоты истрепали нервы. У него совсем не было времени на личную жизнь. А теперь у него еще и сосед-мудак.
"В чем я так провинился перед мирозданием?!"
А стук все не прекращался. Такое ощущение, что его сосед учит азбуку Морзе. Каждый звук бил по мозгам кувалдой. Керкленд, плюнув на все, решил пойти и высказать этому умнику все, что думает. Главное не перестараться, а то придется самому себя арестовать за убийство в состоянии аффекта.
Вообще, в этот новенький симпатичный дом полицейский переехал совсем недавно. Особой нужды в этом не было, Артур использовал дом исключительно как место, где можно переночевать и как хранилище вещей, но иногда мучительно хочется перемен в свой жизни. Теперь Артур жалел об этом как никогда.
Из-за чрезвычайной загруженности последнее время он приходил домой крайне редко, и то, скорее, что бы принять душ и переодеться. Даже ночевал частенько в офисе. А за это время, видимо, глуховатая старушка продала квартиру какому-то придурку.
Артур яростно давил на кнопку звонка, с мазохистским удовольствием вслушиваясь в резкую трель. За дверью слышались приглушенные ругательства.
Керкленд уже натянул на лицо самую свою мерзкую улыбочку, но она сползла, стоило ему увидеть своего новоиспеченного соседа. Сначала взгляд уперся в небесно-голубую рубашку, потом зацепился за подвеску-лилию, висящую на тонкой цепочке, и только потом поднялся выше.
На Артура с раздражением, сменившимся недоумением, смотрели голубые, точь-в-точь как рубашка, глаза. Мягкие даже на вид, золотистые кудри идеально лежали на плечах.
Прямо перед ним, немного помятый, но все равно излучающий очарование, стоял Франциск Бонфуа.
***
Гилберт метался по комнате как раненый тигр. Его переполняла энергия. Сегодня он уже насиделся, пока ждал Ивана. Хорошо хоть этот француз его предупредил, но детектив все равно понервничал. Это ж надо было, столько времени там сидеть! Чем они, интересно, занимались?
Сердиться на Ваню не получалось. Вот совсем. Когда писатель завалился домой, тяжело дыша и с раскрасневшимися от холодного ветра щеками, у Гилберта из головы вылетели сразу все заготовленные "обвинения".
Ну нельзя быть настолько... милым.
Наверно, "милый" это не то слово, которым можно охарактеризовать тридцатилетнего здорового мужика, но Брагинскому оно подходило идеально. Он был похож на большого кота, который одним своим присутствием создает уют. Такой мягкий, улыбчивый и пахнущий яблоками и чаем.
И вот сейчас, дабы отвлечься, Ваня решил перебрать старые вещи в захламленных шкафах. Байлшмидт, разумеется, вызвался помочь. Лиза бы наверняка отпустила шуточку про рыцаря в сверкающих доспехах, как в дамских романах. Но, по счастью, ее здесь не было.
Иван и сам, кажется, увлекся этой импровизированной уборкой. Иногда он подолгу держал в руках какую-нибудь старую вещь и улыбался, вероятно, вспоминая что-то хорошее. В таких шкафах, полных старых, на первый взгляд ненужных, вещей, всегда витал особый аромат. Прагматичные люди наверняка сказали бы, что там пахнет пылью и только, но романтики, вроде Ивана, считали, что это запах старины. Это своеобразные "консервы времени", позволяющие окунуться в дорогие сердцу воспоминания.
Открыв очередную коробку, Байлшмидт обнаружил целую кучу тяжелых альбомов с пожелтевшими листами. Тут же лежали парадные фотопортреты, некоторые были даже черно-белыми.
Он вытащил самый верхний альбом и, стряхнув пыль, открыл в середине. Там было три фотографии. Одна большая, занимающая целую страницу, и две другие, поменьше. На самой большой была целая семья. Очень красивая молодая женщина, сидящая в кресле, рядом с ней очаровательная девочка с длинной русой косой и мальчик с пухленькими щечками. Его льняные локоны и слишком задумчиво-печальный для ребенка взгляд Гилберт сразу узнал.
"Значит, это его мать и сестра. Хм, а эти двое кто?".
За спиной блондинки стояли двое мужчин. Один - прямой как струна, с военной выправкой и колюче-серыми холодными глазами. В военной форме. Полковник.
"Вернее, тогда еще полковник. Сейчас-то генерал уже", - отметил про себя Гилберт. Сложно не узнать генерала Мороза, даже в молодости.
А вот второй мужчина так и остался загадкой. По телосложению можно было определить, что это скорее подросток. Едва ли старше восемнадцати лет, а то и меньше. Как назло, фотография была подпорчена бликом, и лица его не было видно.
Сам не зная зачем, Байлшмидт аккуратно вытащил фотографию и убрал в нагрудный карман, свернув ее пополам. Это семейное фото, а значит этот парень не мог быть кем-то посторонним... Но Гилберт точно помнил, что в личном деле Ивана в графе "родственники" были указаны только дед и сестра. Мать умерла очень давно, об отце ничего не известно.
Странно...
Может он просто лезет не в свое дело? Мало ли кто это. Столько лет прошло.
Нужно спросить у Вани...
Оглянувшись, Гилберт встретился взглядом с фиалковыми глазами. Писатель мягко улыбнулся ему и сердце ухнуло вниз, в пропасть.
... Как-нибудь в другой раз. Он точно поговорит с ним. Потом.
А сейчас просто хотелось побыть рядом, наслаждаясь этим душевным теплом. Зачем рушить эту идиллию. В конце концов, ничего же не случиться за один день...
Наверно.
Альфред Джонс
читать дальшеПеред каждой бурей наступает затишье. И чем дольше длиться затишье, тем сильнее будет предстоящая буря. Собственно, это предчувствие грозящих неприятностей было единственным, что портило законный выходной Гилберта Байлшмидта.
Уже целую неделю не было никаких жертв, погода была до омерзения чудесной, а Иван - улыбчивым и ласковым. Настолько, что Гилберт прямо таки ощущал, что за всем этим кроется Подвох. Именно так, с большой буквы.
Но, постепенно, немец и сам начал поддаваться атмосфере всеобщей расслабленности. Сожительство с Брагинским ощутимо влияло на характер детектива, иначе Гилберт сам себе не мог объяснить эти странные, несвойственные ему поступки. Такие, как желание прийти домой пораньше из бара. Не говоря уже о том, что он начал считать дом Ивана и своим тоже.
Единственной ложкой дегтя во всем этом бочонке меда были кошмары, снившиеся русскому каждую ночь, из-за чего у него уже были круги под глазами и цвет лица как у вампира.
А еще Ваня не мог спать в одиночестве.
Обычно, компанию составлял ему толстый котяра, но, не так давно, его место нагло занял полицейский, о чем, понятное дело, нисколько не жалел.
Байлшмидт, сидящий сейчас на кухне и смотрящий, как писатель колдует над джезвой с кофе, прикрыл глаза, вспоминая тот вечер, с которого и началось их более близкое общение.
Дождь лил как из ведра, а свинцово-серое небо то и дело прорезали сверкающие молнии. Гилберт, стараясь не обращать внимание на раскаты грома, пытался уснуть, но краем уха услышал скрип двери. Быстрые, но легкие шаги, и вот, на край дивана рядом с ним опустился Иван.
- Эй, что случилось?
Брагинский выглядел смущенным и несколько раздосадованным. Его взгляд соскальзывал с предмета на предмет, но при этом он упорно обходил самого детектива.
- Ты не мог бы... лечь со мной?
Сказав это мужчина тут же закусил губу, как будто жалел о вырвавшихся словах.
- Я знаю, как это глупо звучит. Просто я никак не могу заснуть, а еще эти кошмары...
Он осекся, когда почувствовал, как Гилберт успокаивающе сжал его руку.
- Все в порядке, тебе не нужно оправдываться. В этом нет ничего такого.
Иван посмотрел на него с явным облегчением и, уже не скрывая радости, кивнул и потянул его за руку с дивана.
Уже утром, проснувшись с писателем в обнимку, уткнувшись в его пепельную макушку и ощущая вполне определенный дискомфорт в штанах, Гилберт осознал, что, похоже, его тело не согласно с фразой о том, что в этом "ничего такого".
И вот, прошла уже чертова неделя с тех пор, как он спит с Брагинским в одной постели. То есть просто спит, в самом прямом смысле этого слова. До этого Байлшмидт считал себя человеком не совсем сдержанным, но теперь уверовал в то, что он, черт возьми, просто святой.
Иван же или был наивен, как ромашка на лугу, или просто издевался.
Но, как бы там ни было, а за эту неделю Гилберт многое для себя понял. Например, что мужики за метр восемьдесят ему нравятся ничуть не меньше, чем пышногрудые барышни. Если не больше.
Поэтому сейчас Байлшмидт пытался осознать, насколько все серьезно. Выходило, что очень. У детектива было мало опыта в такого рода отношениях, хотя в веселые студенческие годы и за ним грешки водились - Лиза свидетель - но отношениями это назвать трудно.
По правде, у него и с женщинами, так называемая, "совместная жизнь" не складывалась от слова совсем. Барышни начинали действовать на нервы уже через пару дней бесконечными попытками сделать из него образцового "принца", чему Гилберт, понятное дело, не радовался.
А тут в его жизни появился Иван. Такой "нетипичный", абсолютно не похожий на любого другого человека, которого Байлшмидт встречал в своей жизни. С ним каждый день наполнялся каким-то уютом, даже такое банальное и бытовое действие как уборка или разгребание старых вещей становились приятным времяпровождением. А еще с ним рядом было приятно засыпать. Сжимать в объятьях и думать, что вот он, рядом, а значит все будет в порядке.
Поэтому сейчас Гилберт был абсолютно доволен сложившейся ситуацией. Еще бы маньяки всякие не портили настроение...
Звякнула чашка кофе. Рядом опустилась на стол тарелка со свежеиспеченными булочками с корицей. Солнышко задорно светило из окошка. На столе новые газеты. Гил краем глаза заметил широкий заголовок про жертв Потрошителя. Вот же блин. Никуда от этой работы не деться.
Иван же спокойно просмотрев газету сложил ее с нечитаемым выражением лица. Только аметистовые глаза слегка потемнели.
Детектив, не церемонясь, выхватил у него газету и раскрыл на нужной странице. В глаза сразу бросилось жирное название статьи - "Известный писатель - серийный убийца?" и дальше "Какова цена искусства?". Брови Гилберта удивленно приподнялись.
- Это что еще такое?
Иван фыркнул.
- Да так. Творчество одного знакомого. Все никак успокоиться не может.
Байлшмидт посмотрел в конец статьи. Ну, так и есть. Альфред Джонс.
- Ты знаешь этого мудака? - детектив с интересном воззрился на писателя, на что тот неохотно кивнул.
- Да, все как обычно. Учились вместе, я, правда, был старше на два года. В университете стали соперниками, он тоже поступил на литературное как и я.
- Но, видимо, он хорошим писателем не стал, да? - усмехнулся Гилберт.
- Ага. Задатки у него неплохие были, но терпения вообще нет. Зато привычка лезть в чужие дела сделала ему хорошую карьеру журналиста. Не понимаю, чего ему не хватает. И не надоело же за столько лет ко мне цепляться.
- И что, все? Просто были соперниками, ты стал писателем, а он нет, и этого хватило, чтобы он тебя грязью поливал? Мда уж, - альбинос покачал головой. Такие люди ему не нравились совершенно.
- Ну да, все. Некоторым и этого хватает, - улыбка Ивана стала чуть натянутой.
Гилберт своей интуицией настоящего полицейского почувствовал тот самый подвох. Но Иван мило улыбнулся, взяв его за руку и сказал:
- Может, погулять сходим?
Мысли тут же свернули в другую сторону. Да кому интересен какой-то журналюга, когда у него, Гилберта, наконец личная жизнь налаживается?
***
Гуляли они долго. Обошли все близлежащие парки и скверы, прошлись по главным улицам города, даже успели уточек на мосту покормить. Гилберт попутно рассказывал о себе, разных забавных случаях, произошедших с ним на работе или во время учебы.
Иван предпочитал слушать, одаривая его мягкой улыбкой. Вытянуть из него ответную откровенность оказалось задачей куда более сложной, чем Байлшмидту показалось изначально. Но, по ходу прогулки, писатель все же расслабился и поделился историями из детства, которое он провел по большей части в деревне. С большой теплотой он рассказывал о сестре, и с уважением - о деде.
Мать же он не упомянул вовсе, но Гилберт, в этот раз вспомнив из личного дела, что она умерла молодой, проявил несвойственную ему обычно деликатность и расспрашивать не стал.
В конце концов, они решили посидеть в маленькой очаровательной кафешке. В этом заведении было что-то наподобие самообслуживания: нужно было выстоять очередь, взять поднос, набрать себе выпечки и заказать чай или кофе и уже с этим направляться к кассе. Поскольку Гилберт считал, что он куда более "пробивной", Иван был оставлен пасти приглянувшийся им столик.
Людей было много, но атмосфера уюта от этого не терялась. Брагинский уже было расслабился, откинувшись на плетеное кресло, как услышал до боли знакомый голос.
- О, какие люди!
Иван с неохотой обернулся и так прекрасная зная, кого увидит.
К нему, сияя белозубой улыбкой, спешил молодой парень в клетчатой рубашке. Голубые глаза за стеклами очков лихорадочно блестели. Подойдя к столику Ивана, он уселся напротив писателя и задорно подмигнул.
"Вспомнишь солнце вот и лучик", - с досадой подумал Брагинский, натягивая на лицо добродушную улыбку.
- А я вот случайно шел мимо и решил поздороваться...
- Вот и шел бы мимо. - хмыкнул Брагинский.
- Хах! А ты все так же меня не любишь. Мог бы хоть вид сделать для приличия, - Альфред довольно осклабился. Вся его напускная беззаботность сошла на нет. - Кстати, как статья моя? Читал?
- Читал. Стиль по-прежнему хромает.
Альфред перестал улыбаться. Его пронизывающий взгляд стал задумчивым. Он внимательно рассматривал Ивана, будто впервые видел.
- Знаешь, я ведь был ничуть не хуже тебя. Да, может мне не хватало где-то мастерства, но ведь и ты не идеален. Но ты, Ваня, никогда не хотел меня признать. Всегда смотрел с таким презрением. - тонкие губы мужчины исказились неприятной усмешкой.
- Я никогда не смотрел на тебя с презрением, Джонс. Ты сам себя накрутил, а теперь на меня злишься, - Брагинский устало вздохнул. Этот разговор напрягал его с самого начала.
- Ну конечно. Легко говорить тебе, человеку, у которого все есть изначально. И талант и признание, - Альфред подвинулся ближе, приобняв писателя за плечи и зашептал ему на ухо, - Ну признайся, Ванечка, ты-то всегда был рад посмеяться надо мной. Помнишь тот случай? Даже тогда все были на твоей стороне.
- Альфред, ты нарываешься. Хватит уже, отодвинься от меня, - чаша терпения Брагинского уже грозила переполниться.
Джонс же, привыкший переть напролом, хотел было сказать что-то, но его плечо сжали как в стальных тисках. Он охнул и развернулся, собираясь уже высказать смельчаку все, что думает.
- Слышь, парень, у тебя что, печень запасная есть? Вали-ка отсюда, пока жив-здоров, - альбинос хмуро смотрел на американца.
- А ты кто такой? - прошипел Джонс, сразу став похожим на взъерошенного петуха.
- Я парень его. Вопросы? - Гилберт ехидно улыбнулся, наблюдая, как на лице Альфреда проступает злоба, а у Ивана - изумление.
Не подрались они только усилиями охраны и Брагинского. Ну, как не подрались. Нос-то ему расквасить Байлшмидт успел, сам же получил в подарок синяк на скуле. Сейчас он уже сидел дома, на полюбившемся диване, и писатель обрабатывал его "боевые ранения", продолжая укоризненно смотреть.
- Ну, что? Этот мудак заслужил! А то раскудахтался... - Гилберт поморщился, ощутив жжение от прикосновения ватки смоченной в перекиси. - Кстати, что это еще за "тот случай"?
- Ты слышал, да? - Брагинский вздохнул. Ну не везет ему сегодня.
- Слышал, - буркнул Гилберт. Он вообще чувствовал какую-то иррациональную обиду. Как будто этот мерзкий Джонс знает об Иване больше, чем он.
Русский обреченно вздохнул. Вспоминать эту более чем неприятную историю не хотелось. Но Гилберт ведь обидится... Уже вон надулся, как ребенок, которого без сладкого оставили.
- Не знаю с чего начать. Ты уже знаешь, что мы учились вместе. И в школе, и позже в университете. Ему всегда казалось, что я над ним смеюсь, что намеренно "не признаю его". Я просто не хотел с ним общаться, слишком разные у нас были интересы. Мне думалось, он перебеситься и успокоиться, но со временем стало только хуже.
- А что за "тот случай"? Он приставал к тебе, да? - недобро прищурившись спросил Гилберт.
"Надо же, какая проницательность. Браво, детектив" - Брагинский тяжко вздохнул.
- Да. Было дело. Я ему тогда врезал слегка, чтоб мозги на место встали. Не помогло.
- И что он сделал потом? - поинтересовался Байлшмидт, уже и сам догадываясь.
- Рассказал всем и каждому, что я "по мальчикам". Думал, меня возненавидят. Но у нас люди были понимающие, молодежь так вообще всегда к этому проще относиться. В общем, не вышло у него ничего.
- Вот же гад! А сам-то... Мало я ему врезал, - сокрушенно покачал головой детектив. И тут же строго посмотрел на Ивана, - А ты что, не мог сразу рассказать об этом? Или он тебе все же нравился?
- Гилберт, ты что, совсем лопух? Стал бы я его бить, если б он мне нравился. Я просто не хотел лишний раз ворошить эти неприятные воспоминания. - Иван неожиданно хитро на него посмотрел, после чего, сжав лицо детектива в ладонях, сказал, глядя ему прямо в глаза, - Ты, пока что, в моем рейтинге номер один.
Поцелуй был ожидаемым, но Гилберт все равно ощутил, как сердце начало отбивать ритм чечетки. Губы у Ивана, мягкие, сладкие и с привкусом корицы, и Байлшмидт чувствует что "уплывает". Он в ответ обнял его за талию, притянув к себе. Иван легко отдал инициативу, позволяя Гилберту вести в поцелуе. Тот в свою очередь сжимал его в объятьях, жадно и немного грубо целовал.
Когда они отлипли друг от друга, Иван выскользнул из его рук и, весело подмигнув, прощебетал что-то про срочную сдачу рукописей и выскочил за дверь. Гилберт еще с минуту сидел на диване, блаженно улыбаясь, а потом резко "протрезвел".
- Эй, что значит "пока что номер один"?!
Ответом ему был лишь переливчатый смех Ивана.
Гилберт улыбнулся. Вот, еще одно открытие на сегодня. Он оказывается настоящий ревнивец.
Беты (редакторы): sad_blood_prince
Фэндом: Hetalia: Axis Powers
Пэйринг или персонажи: Гилберт/Иван(Пруссия/Россия), Николай/Иван(male!Беларусь/Россия), Франциск/Артур(Франция/Англия)
Рейтинг: NC-17
Жанры: Слэш (яой), Романтика, Юмор, Драма, Детектив, Экшн (action), Психология, Даркфик, Hurt/comfort, AU
Предупреждения: OOC, Насилие, Нецензурная лексика
Размер: планируется Миди
Статус: в процессе.
Описание:
Иван молодой и успешный писатель, его детективные истории наполнены леденящими кровь описаниями изощренных убийств. В городе появляется маньяк убивающий точно так, как описано в книгах, а Ивана мучают реалистичные сновидения в которых он видит эти убийства. Гилберт офицер полиции, которого официально приставили охранять Ивана, а неофициально "пасти", потому как он главный подозреваемый. А Иван уже и сам начинает сомневаться в своей невиновности...
Посвящение:
Тебе, мой пельмешек
Публикация на других ресурсах:
с моего разрешения
Примечания автора:
Я замутил детектив с расчлененкой. Я молодец.
Старое фото и азбука Морзе
читать дальшеСолнечный свет, пробиваясь сквозь плотную ткань штор, навязчиво бил по глазам, старался заползти под веки. В голове была приятная пустота и легкость. Все тело немного ломило от неудобной позы, в которой он проспал, но вместе с тем ощущалась уютная нега, которая бывает лишь тогда, когда ты проснулся сам, а не под звон мерзкого будильника.
Иван открыл глаза и еще с минуту пялился на белый потолок, украшенный замысловатой лепниной. Запах свежевыпеченного печенья и аромат чая окончательно пробудил его. Еще минута потребовалась чтобы понять, что он не у себя дома, а черт знает где.
Спросонья сознание отзывалось крайне неохотно и так, будто делало одолжение хозяину. Вставать с мягкой софы не очень-то хотелось, но постепенно возвращающиеся воспоминания о вчерашнем дне заставили мужчину напрячься.
Он помнил разговор со странным психиатром, чай с горьковатым привкусом и пугающую колыбельную. А вот то, что было потом в его памяти заволокло белым туманом. Кажется, там были какие-то голоса, но о чем они говорили, Иван вспомнить не мог... Да и были ли они вообще?
Из раздумий его резко выдернул звякнувший фарфор. На столик прям перед ним опустилась чашка чая, источающая аромат бергамота. Рядом, на блюдечке с цветочным рисунком, уместился шоколадный кекс.
Оливер, мягко улыбаясь, выжидательно смотрел на него. Иван хотел было высказать все, что думает о своем, так называемом, враче, но из горла вырвался лишь приглушенный хрип. Пришлось прокашляться, заставляя голосовые связки работать.
- Вы... Что вы подлили мне?
Оливер сделал большие глаза, как бы говоря: "а что такого". Весь его облик выражал полное спокойствие и уверенность в своих действиях. Как будто такое в порядке вещей.
- Как спалось, зайчик? - с змеиной улыбкой отозвался мужчина, подсаживаясь к Брагинскому на кушетку. - Ты ведь чувствуешь себя лучше, правда?
Как ни странно, но Иван действительно чувствовал себя намного более отдохнувшим, и даже тревога чуть отступила. Но разум все еще был в плену странного зелья, которым напоил его доктор, и мысли, словно ленивые рыбы, плавали в сознании, но каждый раз выворачивались, не давая поймать себя.
Но через этот ворох ненужных переживаний протиснулась одна единственная здравая мысль. Гилберт. Он ждет его дома, а Иван тут черти чем занимается.
- Сколько я проспал? - Иван подскочил с софы и судорожно оглядывался в поисках часов, но, как назло, в комнате их не было.
- Около восьми часов. Если быть точным: семь часов и пятьдесят две минуты. - психиатр с укоризной смотрел на него, как на шкодливого ребенка.
- Сколько?!
Черт. Черт-черт-черт. Гилберт там наверно уже всю полицию на уши поднял. Он ведь ушел не предупредив. Будем надеяться, что Франц ему все объяснил.
Брагинский, схватив пальто, рванул к выходу, уже у двери обернулся, поблагодарил Оливера и выскочил из комнаты, обещая себе, что он ни за что не вернется сюда.
Улица встретила его вечерней прохладой. Там и сям гуляли влюбленные парочки, мило шушукаясь. Глядя на них, писатель невольно вспомнил о своем детективе и смутился. Вот с чего бы ему вспоминать о нем в такие моменты? Прав был Франциск, совсем он от одиночества двинулся умом.
Он и сам не заметил, как свернул с людной улицы в тихий переулок. Здесь фонарей было совсем мало и приходилось ориентироваться, полагаясь на свою память.
Иван неожиданно почувствовал спиной чей-то пристальный взгляд. Он, как дуло пистолета, упирался между лопаток. Резко обернувшись, мужчина увидел лишь пустую лавочку и небольшой скверик. Ни души.
Но интуиция, обычно тихо нашептывающая предупреждения, сейчас чуть ли не вопила во все горло, и писатель сильнее закутавшись в шарф ускорил шаг. Главное на бег не сорваться.
***
Артур Керкленд редко позволял себе срываться на ком-то. Он мог язвить, мог методично доводить собеседника до белого каления, мог с милейшей улыбкой говорить гадости. Но он почти никогда не был измотан настолько, что бы вслух обматерить кого-то, а после отвесить парочку пинков.
Но сейчас он был близок к той самой точке невозврата.
Тук. Тук-тук-тук.
Мужчина стиснул зубы, чтобы не взвыть. Он чертовски устал. У него страшно болела голова. Подчиненные-идиоты истрепали нервы. У него совсем не было времени на личную жизнь. А теперь у него еще и сосед-мудак.
"В чем я так провинился перед мирозданием?!"
А стук все не прекращался. Такое ощущение, что его сосед учит азбуку Морзе. Каждый звук бил по мозгам кувалдой. Керкленд, плюнув на все, решил пойти и высказать этому умнику все, что думает. Главное не перестараться, а то придется самому себя арестовать за убийство в состоянии аффекта.
Вообще, в этот новенький симпатичный дом полицейский переехал совсем недавно. Особой нужды в этом не было, Артур использовал дом исключительно как место, где можно переночевать и как хранилище вещей, но иногда мучительно хочется перемен в свой жизни. Теперь Артур жалел об этом как никогда.
Из-за чрезвычайной загруженности последнее время он приходил домой крайне редко, и то, скорее, что бы принять душ и переодеться. Даже ночевал частенько в офисе. А за это время, видимо, глуховатая старушка продала квартиру какому-то придурку.
Артур яростно давил на кнопку звонка, с мазохистским удовольствием вслушиваясь в резкую трель. За дверью слышались приглушенные ругательства.
Керкленд уже натянул на лицо самую свою мерзкую улыбочку, но она сползла, стоило ему увидеть своего новоиспеченного соседа. Сначала взгляд уперся в небесно-голубую рубашку, потом зацепился за подвеску-лилию, висящую на тонкой цепочке, и только потом поднялся выше.
На Артура с раздражением, сменившимся недоумением, смотрели голубые, точь-в-точь как рубашка, глаза. Мягкие даже на вид, золотистые кудри идеально лежали на плечах.
Прямо перед ним, немного помятый, но все равно излучающий очарование, стоял Франциск Бонфуа.
***
Гилберт метался по комнате как раненый тигр. Его переполняла энергия. Сегодня он уже насиделся, пока ждал Ивана. Хорошо хоть этот француз его предупредил, но детектив все равно понервничал. Это ж надо было, столько времени там сидеть! Чем они, интересно, занимались?
Сердиться на Ваню не получалось. Вот совсем. Когда писатель завалился домой, тяжело дыша и с раскрасневшимися от холодного ветра щеками, у Гилберта из головы вылетели сразу все заготовленные "обвинения".
Ну нельзя быть настолько... милым.
Наверно, "милый" это не то слово, которым можно охарактеризовать тридцатилетнего здорового мужика, но Брагинскому оно подходило идеально. Он был похож на большого кота, который одним своим присутствием создает уют. Такой мягкий, улыбчивый и пахнущий яблоками и чаем.
И вот сейчас, дабы отвлечься, Ваня решил перебрать старые вещи в захламленных шкафах. Байлшмидт, разумеется, вызвался помочь. Лиза бы наверняка отпустила шуточку про рыцаря в сверкающих доспехах, как в дамских романах. Но, по счастью, ее здесь не было.
Иван и сам, кажется, увлекся этой импровизированной уборкой. Иногда он подолгу держал в руках какую-нибудь старую вещь и улыбался, вероятно, вспоминая что-то хорошее. В таких шкафах, полных старых, на первый взгляд ненужных, вещей, всегда витал особый аромат. Прагматичные люди наверняка сказали бы, что там пахнет пылью и только, но романтики, вроде Ивана, считали, что это запах старины. Это своеобразные "консервы времени", позволяющие окунуться в дорогие сердцу воспоминания.
Открыв очередную коробку, Байлшмидт обнаружил целую кучу тяжелых альбомов с пожелтевшими листами. Тут же лежали парадные фотопортреты, некоторые были даже черно-белыми.
Он вытащил самый верхний альбом и, стряхнув пыль, открыл в середине. Там было три фотографии. Одна большая, занимающая целую страницу, и две другие, поменьше. На самой большой была целая семья. Очень красивая молодая женщина, сидящая в кресле, рядом с ней очаровательная девочка с длинной русой косой и мальчик с пухленькими щечками. Его льняные локоны и слишком задумчиво-печальный для ребенка взгляд Гилберт сразу узнал.
"Значит, это его мать и сестра. Хм, а эти двое кто?".
За спиной блондинки стояли двое мужчин. Один - прямой как струна, с военной выправкой и колюче-серыми холодными глазами. В военной форме. Полковник.
"Вернее, тогда еще полковник. Сейчас-то генерал уже", - отметил про себя Гилберт. Сложно не узнать генерала Мороза, даже в молодости.
А вот второй мужчина так и остался загадкой. По телосложению можно было определить, что это скорее подросток. Едва ли старше восемнадцати лет, а то и меньше. Как назло, фотография была подпорчена бликом, и лица его не было видно.
Сам не зная зачем, Байлшмидт аккуратно вытащил фотографию и убрал в нагрудный карман, свернув ее пополам. Это семейное фото, а значит этот парень не мог быть кем-то посторонним... Но Гилберт точно помнил, что в личном деле Ивана в графе "родственники" были указаны только дед и сестра. Мать умерла очень давно, об отце ничего не известно.
Странно...
Может он просто лезет не в свое дело? Мало ли кто это. Столько лет прошло.
Нужно спросить у Вани...
Оглянувшись, Гилберт встретился взглядом с фиалковыми глазами. Писатель мягко улыбнулся ему и сердце ухнуло вниз, в пропасть.
... Как-нибудь в другой раз. Он точно поговорит с ним. Потом.
А сейчас просто хотелось побыть рядом, наслаждаясь этим душевным теплом. Зачем рушить эту идиллию. В конце концов, ничего же не случиться за один день...
Наверно.
Альфред Джонс
читать дальшеПеред каждой бурей наступает затишье. И чем дольше длиться затишье, тем сильнее будет предстоящая буря. Собственно, это предчувствие грозящих неприятностей было единственным, что портило законный выходной Гилберта Байлшмидта.
Уже целую неделю не было никаких жертв, погода была до омерзения чудесной, а Иван - улыбчивым и ласковым. Настолько, что Гилберт прямо таки ощущал, что за всем этим кроется Подвох. Именно так, с большой буквы.
Но, постепенно, немец и сам начал поддаваться атмосфере всеобщей расслабленности. Сожительство с Брагинским ощутимо влияло на характер детектива, иначе Гилберт сам себе не мог объяснить эти странные, несвойственные ему поступки. Такие, как желание прийти домой пораньше из бара. Не говоря уже о том, что он начал считать дом Ивана и своим тоже.
Единственной ложкой дегтя во всем этом бочонке меда были кошмары, снившиеся русскому каждую ночь, из-за чего у него уже были круги под глазами и цвет лица как у вампира.
А еще Ваня не мог спать в одиночестве.
Обычно, компанию составлял ему толстый котяра, но, не так давно, его место нагло занял полицейский, о чем, понятное дело, нисколько не жалел.
Байлшмидт, сидящий сейчас на кухне и смотрящий, как писатель колдует над джезвой с кофе, прикрыл глаза, вспоминая тот вечер, с которого и началось их более близкое общение.
Дождь лил как из ведра, а свинцово-серое небо то и дело прорезали сверкающие молнии. Гилберт, стараясь не обращать внимание на раскаты грома, пытался уснуть, но краем уха услышал скрип двери. Быстрые, но легкие шаги, и вот, на край дивана рядом с ним опустился Иван.
- Эй, что случилось?
Брагинский выглядел смущенным и несколько раздосадованным. Его взгляд соскальзывал с предмета на предмет, но при этом он упорно обходил самого детектива.
- Ты не мог бы... лечь со мной?
Сказав это мужчина тут же закусил губу, как будто жалел о вырвавшихся словах.
- Я знаю, как это глупо звучит. Просто я никак не могу заснуть, а еще эти кошмары...
Он осекся, когда почувствовал, как Гилберт успокаивающе сжал его руку.
- Все в порядке, тебе не нужно оправдываться. В этом нет ничего такого.
Иван посмотрел на него с явным облегчением и, уже не скрывая радости, кивнул и потянул его за руку с дивана.
Уже утром, проснувшись с писателем в обнимку, уткнувшись в его пепельную макушку и ощущая вполне определенный дискомфорт в штанах, Гилберт осознал, что, похоже, его тело не согласно с фразой о том, что в этом "ничего такого".
И вот, прошла уже чертова неделя с тех пор, как он спит с Брагинским в одной постели. То есть просто спит, в самом прямом смысле этого слова. До этого Байлшмидт считал себя человеком не совсем сдержанным, но теперь уверовал в то, что он, черт возьми, просто святой.
Иван же или был наивен, как ромашка на лугу, или просто издевался.
Но, как бы там ни было, а за эту неделю Гилберт многое для себя понял. Например, что мужики за метр восемьдесят ему нравятся ничуть не меньше, чем пышногрудые барышни. Если не больше.
Поэтому сейчас Байлшмидт пытался осознать, насколько все серьезно. Выходило, что очень. У детектива было мало опыта в такого рода отношениях, хотя в веселые студенческие годы и за ним грешки водились - Лиза свидетель - но отношениями это назвать трудно.
По правде, у него и с женщинами, так называемая, "совместная жизнь" не складывалась от слова совсем. Барышни начинали действовать на нервы уже через пару дней бесконечными попытками сделать из него образцового "принца", чему Гилберт, понятное дело, не радовался.
А тут в его жизни появился Иван. Такой "нетипичный", абсолютно не похожий на любого другого человека, которого Байлшмидт встречал в своей жизни. С ним каждый день наполнялся каким-то уютом, даже такое банальное и бытовое действие как уборка или разгребание старых вещей становились приятным времяпровождением. А еще с ним рядом было приятно засыпать. Сжимать в объятьях и думать, что вот он, рядом, а значит все будет в порядке.
Поэтому сейчас Гилберт был абсолютно доволен сложившейся ситуацией. Еще бы маньяки всякие не портили настроение...
Звякнула чашка кофе. Рядом опустилась на стол тарелка со свежеиспеченными булочками с корицей. Солнышко задорно светило из окошка. На столе новые газеты. Гил краем глаза заметил широкий заголовок про жертв Потрошителя. Вот же блин. Никуда от этой работы не деться.
Иван же спокойно просмотрев газету сложил ее с нечитаемым выражением лица. Только аметистовые глаза слегка потемнели.
Детектив, не церемонясь, выхватил у него газету и раскрыл на нужной странице. В глаза сразу бросилось жирное название статьи - "Известный писатель - серийный убийца?" и дальше "Какова цена искусства?". Брови Гилберта удивленно приподнялись.
- Это что еще такое?
Иван фыркнул.
- Да так. Творчество одного знакомого. Все никак успокоиться не может.
Байлшмидт посмотрел в конец статьи. Ну, так и есть. Альфред Джонс.
- Ты знаешь этого мудака? - детектив с интересном воззрился на писателя, на что тот неохотно кивнул.
- Да, все как обычно. Учились вместе, я, правда, был старше на два года. В университете стали соперниками, он тоже поступил на литературное как и я.
- Но, видимо, он хорошим писателем не стал, да? - усмехнулся Гилберт.
- Ага. Задатки у него неплохие были, но терпения вообще нет. Зато привычка лезть в чужие дела сделала ему хорошую карьеру журналиста. Не понимаю, чего ему не хватает. И не надоело же за столько лет ко мне цепляться.
- И что, все? Просто были соперниками, ты стал писателем, а он нет, и этого хватило, чтобы он тебя грязью поливал? Мда уж, - альбинос покачал головой. Такие люди ему не нравились совершенно.
- Ну да, все. Некоторым и этого хватает, - улыбка Ивана стала чуть натянутой.
Гилберт своей интуицией настоящего полицейского почувствовал тот самый подвох. Но Иван мило улыбнулся, взяв его за руку и сказал:
- Может, погулять сходим?
Мысли тут же свернули в другую сторону. Да кому интересен какой-то журналюга, когда у него, Гилберта, наконец личная жизнь налаживается?
***
Гуляли они долго. Обошли все близлежащие парки и скверы, прошлись по главным улицам города, даже успели уточек на мосту покормить. Гилберт попутно рассказывал о себе, разных забавных случаях, произошедших с ним на работе или во время учебы.
Иван предпочитал слушать, одаривая его мягкой улыбкой. Вытянуть из него ответную откровенность оказалось задачей куда более сложной, чем Байлшмидту показалось изначально. Но, по ходу прогулки, писатель все же расслабился и поделился историями из детства, которое он провел по большей части в деревне. С большой теплотой он рассказывал о сестре, и с уважением - о деде.
Мать же он не упомянул вовсе, но Гилберт, в этот раз вспомнив из личного дела, что она умерла молодой, проявил несвойственную ему обычно деликатность и расспрашивать не стал.
В конце концов, они решили посидеть в маленькой очаровательной кафешке. В этом заведении было что-то наподобие самообслуживания: нужно было выстоять очередь, взять поднос, набрать себе выпечки и заказать чай или кофе и уже с этим направляться к кассе. Поскольку Гилберт считал, что он куда более "пробивной", Иван был оставлен пасти приглянувшийся им столик.
Людей было много, но атмосфера уюта от этого не терялась. Брагинский уже было расслабился, откинувшись на плетеное кресло, как услышал до боли знакомый голос.
- О, какие люди!
Иван с неохотой обернулся и так прекрасная зная, кого увидит.
К нему, сияя белозубой улыбкой, спешил молодой парень в клетчатой рубашке. Голубые глаза за стеклами очков лихорадочно блестели. Подойдя к столику Ивана, он уселся напротив писателя и задорно подмигнул.
"Вспомнишь солнце вот и лучик", - с досадой подумал Брагинский, натягивая на лицо добродушную улыбку.
- А я вот случайно шел мимо и решил поздороваться...
- Вот и шел бы мимо. - хмыкнул Брагинский.
- Хах! А ты все так же меня не любишь. Мог бы хоть вид сделать для приличия, - Альфред довольно осклабился. Вся его напускная беззаботность сошла на нет. - Кстати, как статья моя? Читал?
- Читал. Стиль по-прежнему хромает.
Альфред перестал улыбаться. Его пронизывающий взгляд стал задумчивым. Он внимательно рассматривал Ивана, будто впервые видел.
- Знаешь, я ведь был ничуть не хуже тебя. Да, может мне не хватало где-то мастерства, но ведь и ты не идеален. Но ты, Ваня, никогда не хотел меня признать. Всегда смотрел с таким презрением. - тонкие губы мужчины исказились неприятной усмешкой.
- Я никогда не смотрел на тебя с презрением, Джонс. Ты сам себя накрутил, а теперь на меня злишься, - Брагинский устало вздохнул. Этот разговор напрягал его с самого начала.
- Ну конечно. Легко говорить тебе, человеку, у которого все есть изначально. И талант и признание, - Альфред подвинулся ближе, приобняв писателя за плечи и зашептал ему на ухо, - Ну признайся, Ванечка, ты-то всегда был рад посмеяться надо мной. Помнишь тот случай? Даже тогда все были на твоей стороне.
- Альфред, ты нарываешься. Хватит уже, отодвинься от меня, - чаша терпения Брагинского уже грозила переполниться.
Джонс же, привыкший переть напролом, хотел было сказать что-то, но его плечо сжали как в стальных тисках. Он охнул и развернулся, собираясь уже высказать смельчаку все, что думает.
- Слышь, парень, у тебя что, печень запасная есть? Вали-ка отсюда, пока жив-здоров, - альбинос хмуро смотрел на американца.
- А ты кто такой? - прошипел Джонс, сразу став похожим на взъерошенного петуха.
- Я парень его. Вопросы? - Гилберт ехидно улыбнулся, наблюдая, как на лице Альфреда проступает злоба, а у Ивана - изумление.
Не подрались они только усилиями охраны и Брагинского. Ну, как не подрались. Нос-то ему расквасить Байлшмидт успел, сам же получил в подарок синяк на скуле. Сейчас он уже сидел дома, на полюбившемся диване, и писатель обрабатывал его "боевые ранения", продолжая укоризненно смотреть.
- Ну, что? Этот мудак заслужил! А то раскудахтался... - Гилберт поморщился, ощутив жжение от прикосновения ватки смоченной в перекиси. - Кстати, что это еще за "тот случай"?
- Ты слышал, да? - Брагинский вздохнул. Ну не везет ему сегодня.
- Слышал, - буркнул Гилберт. Он вообще чувствовал какую-то иррациональную обиду. Как будто этот мерзкий Джонс знает об Иване больше, чем он.
Русский обреченно вздохнул. Вспоминать эту более чем неприятную историю не хотелось. Но Гилберт ведь обидится... Уже вон надулся, как ребенок, которого без сладкого оставили.
- Не знаю с чего начать. Ты уже знаешь, что мы учились вместе. И в школе, и позже в университете. Ему всегда казалось, что я над ним смеюсь, что намеренно "не признаю его". Я просто не хотел с ним общаться, слишком разные у нас были интересы. Мне думалось, он перебеситься и успокоиться, но со временем стало только хуже.
- А что за "тот случай"? Он приставал к тебе, да? - недобро прищурившись спросил Гилберт.
"Надо же, какая проницательность. Браво, детектив" - Брагинский тяжко вздохнул.
- Да. Было дело. Я ему тогда врезал слегка, чтоб мозги на место встали. Не помогло.
- И что он сделал потом? - поинтересовался Байлшмидт, уже и сам догадываясь.
- Рассказал всем и каждому, что я "по мальчикам". Думал, меня возненавидят. Но у нас люди были понимающие, молодежь так вообще всегда к этому проще относиться. В общем, не вышло у него ничего.
- Вот же гад! А сам-то... Мало я ему врезал, - сокрушенно покачал головой детектив. И тут же строго посмотрел на Ивана, - А ты что, не мог сразу рассказать об этом? Или он тебе все же нравился?
- Гилберт, ты что, совсем лопух? Стал бы я его бить, если б он мне нравился. Я просто не хотел лишний раз ворошить эти неприятные воспоминания. - Иван неожиданно хитро на него посмотрел, после чего, сжав лицо детектива в ладонях, сказал, глядя ему прямо в глаза, - Ты, пока что, в моем рейтинге номер один.
Поцелуй был ожидаемым, но Гилберт все равно ощутил, как сердце начало отбивать ритм чечетки. Губы у Ивана, мягкие, сладкие и с привкусом корицы, и Байлшмидт чувствует что "уплывает". Он в ответ обнял его за талию, притянув к себе. Иван легко отдал инициативу, позволяя Гилберту вести в поцелуе. Тот в свою очередь сжимал его в объятьях, жадно и немного грубо целовал.
Когда они отлипли друг от друга, Иван выскользнул из его рук и, весело подмигнув, прощебетал что-то про срочную сдачу рукописей и выскочил за дверь. Гилберт еще с минуту сидел на диване, блаженно улыбаясь, а потом резко "протрезвел".
- Эй, что значит "пока что номер один"?!
Ответом ему был лишь переливчатый смех Ивана.
Гилберт улыбнулся. Вот, еще одно открытие на сегодня. Он оказывается настоящий ревнивец.
@темы: Франция/Англия, фанфик, Моя писанина, Беларусь/Россия, Пруссия/Россия, Яой(слеш), "Искажение", Hetalia Axis Powers
-
-
10.10.2014 в 23:20-
-
10.10.2014 в 23:23Продолжение сразу, как только допишу главы к "королям", "дому" и "потерянной жизни") Все в порядке очереди)
А какой у вас ник на фикбуке? Я просто ради интереса спрашиваю
-
-
10.10.2014 в 23:30О! Продолжение к "дому" - прекрасная новость. *_* До "королей" и "жизни" ещё не добрался, катастрофически не хватает времени читать всё, что хочу и писать то, что давно ждут. =_=
-
-
10.10.2014 в 23:32Ба! Так это вы) Рад безмерно, добро пожаловать
О! Продолжение к "дому" - прекрасная новость. *_* До "королей" и "жизни" ещё не добрался, катастрофически не хватает времени читать всё, что хочу и писать то, что давно ждут.
Понимаю =_= Сам такой же. Надеюсь, все же и до "королей" и "жизни" очередь дойдет)
-
-
10.10.2014 в 23:44Ты ко мне тоже забегай, не тушуйся.
Надеюсь, все же и до "королей" и "жизни" очередь дойдет)
Я тоже надеюсь. ))) А то читаешь авторов на ФБ, читаешь, а потом - бац и "заморожено". Или вообще брошено, что ужасно печально.
-
-
10.10.2014 в 23:50Забегу непременно) Я на дайрях давненько не был, теперь вот восстанавливаюсь.
Я тоже надеюсь. ))) А то читаешь авторов на ФБ, читаешь, а потом - бац и "заморожено". Или вообще брошено, что ужасно печально.
Буду стараться изо всех сил
-
-
10.10.2014 в 23:52Я не угрожаю, конечно, но за брошенное "Искажение", как минимум, явлюсь в ночи в страшном сне аки упырь и покусаю. )
-
-
10.10.2014 в 23:56Искажение брошено не будет это точно) Там уже все прописано вплоть до эпилога. Да и осталось всего ничего. Я больше боюсь за судьбу Королей. Очень уж быстро меня захватывают новые идеи, а дописывать такие масштабные фики без пинков мне проблематично)
-
-
10.10.2014 в 23:57Значит, первыми я начну читать "Королей".
-
-
10.10.2014 в 23:59Пинай меня полностью
-
-
11.10.2014 в 00:21